Давно и прочно, выпавший из украинской политики «народник» Литвин всё никак не угомонится. Воображая себя Наполеоном на Эльбе и мечтая о собственных «Ста днях» (но без Ватерлоо) Литвин верит (или делает вид, что верит), что весь украинский народ озабочен отсутствием его партии в парламенте и лично Литвина в одном из высших руководящих кресел.

 

Владимир Михайлович – мелкий бюрократ, пришедший в политику  «на ловлю счастья и чинов». Ему повезло. Ему дико, неправдоподобно повезло. Серая мышка, интриговавшая на задворках кучмовской канцелярии, носившая портфель за Табачником и Разумковым, томившаяся в приёмной Горбулина, стала спикером парламента. Тут-то Володя и поверил в свою  богоизбранность и начал прицениваться к булаве.

 

Впрочем, возможно, и даже скорее всего, комплекс сверхполноценности развился у Литвина гораздо раньше, когда он пережил в Администрации Президента Кучмы всех ярких личностей, окружавших Кучму в начале его первого срока и сосредоточил в своих руках полный контроль над доступам к первому телу страны, а вместе с ним и определяющее влияние на решения, принимавшиеся главой государства (но не ответственность за них).

 

Просто Володя не почувствовал разницы между закоулками Банковой и трибуной Верховной Рады.

 

Все его мелкие предательства ради собственного карьерного роста были заметны до спикерства только конкретным жертвам этих предательств. Народ же о Вовчике ничего не знал, а политики, не стакивавшиеся с Литвином непосредственно, даже склонны были считать его милягой, взвешенным и компромиссным человеком. Но трибуна Рады немедленно явила  всей стране шакалью сущность бывшего кучминого придворного, первым делом, забравшись в спикерское кресло при мощной поддержке Президента, его же и предавшего.

 

Впрочем, пока политическое ничтожество, превращённое Кучмой в политика общенационального масштаба, демонстрировало свою «независимость» от благодетеля, это мало кого в стране и политикуме волновало. Народ Кучму к тому времени уже упорно не любил, а политики делили его наследство. Но Литвин, не уразумев, что каждое его движение теперь заметно всей стране, что он в своём кресле, как муха под микроскопом, виден во всех подробностях, продолжил серию предательств, имеющих одну лишь цель – вынести Володю на пик власти и оставить там одного.

 

Никогда бы оранжевые не смогли захватить президентское кресло в 2004 году, если бы не подпольное содействие Литвина, обидевшегося, что не он, а Янукович стал официальным преемником Кучмы на тех выборах. Спикер мог собрать Раду, объявить действия майданной массовки попыткой государственного переворота, при необходимости, принять решение о переносе работы законодательного органа в Харьков или Донецк, в связи с тем, что столица захвачена мятежниками и, тем самым, выбить из рук Ющенко всякую возможность не просто легитимизировать свою власть, но даже захватить её не в масштабах одной столичной площади, а во всей стране.

 

Но, едва предав Януковича, Литвин тут же предал и Ющенко, не позволив ему сохранить кучмовские полномочия. Завидуя более удачливому конкуренту в гонке за булавой, он помог полудеморализованному, рассыпавшемуся антиоранжевому большинству Рады продавить политреформу. Роль спикера в организации пакетного голосования, в вынуждении оранжевых к компромиссу, была не меньше, чем роль Северодонецкого съезда, поставившего президента «майдана» перед реальной опасностью повторения похода на Киев «червонного козацтва» Примакова.

 

Литвин тогда рассчитывал правильно. Он хорошо знал, кто собрался вокруг Ющенко и не сомневался, что свалившуюся им на голову народную поддержку оранжисты быстро потеряют. Он совершенно справедливо (на тот момент) считал дело Януковича проигранным. Сторонники победителя второго тура были деморализованы, политическая база разрушена, казалось навсегда и в ближайшем  будущем им нечего было ждать, кроме репрессий оранжевой власти. Литвин произвёл простой подсчёт и решил, что к следующим выборам будет востребована третья сила.

 

Он не учёл двух вещей. Первая заключалась в том, что оказавшаяся на грани гражданской войны страна была фактически расколота, общество слишком поляризовано и две, противостоящие друг другу силы требовали не третью силу, а политического лидера, готового повести их в бой. Это понял Янукович и политически воскрес. Это не осознал Ющенко и впал в ничтожество, а большая часть его электората перетекла к Тимошенко, которая задолго до «майдана» почувствовала, что радикальным антикучмистам, будущим оранжистам, не нужны ни логика, ни честность, им нужен лидер-полководец.

 

Вторая ошибка Литвина заключалась в той самой политреформе. Ведь знал же Володя в середине 2004 года, что реформа для таких политиков как он, что нож под пятое ребро. Но к концу того же года решил, что в качестве тактического шага, для сохранения политических качелей, для недопущения окончательной победы Ющенко, она сгодится. Скорее всего, Литвин думал, что оранжевые, поняв, что не смогут победить на парламентских выборах, реформу отменят. Сам бы он так и поступил, но амбициозным оранжистам не хватило реалистичности: они не верили, что народ от них отвернулся, что они могут проиграть.

 

Впрочем, неважно, что думал Литвин. Политики его типа, вышедшие из канцеляристов и так и не оставившие привычки к бюрократической интриге, могли чувствовать себя как рыба в воде только до тех пор, пока в парламенте половина мандатов контролировалась мажоритарщиками. Эти владельцы «гнилых местечек» не были связаны ни с какой крупной политической силой, они были полуфеодальными лоббистами личных интересов и они всегда ориентировались частью на президента, частью на спикера. Любой председатель ВР мог слепить из мажоритарщиков собственную фракцию, достаточно крупную, чтобы контролировать «золотую акцию» и выторговывать себе на этом преимущества. После политреформы, парламент неизбежно делился между крупнейшими политическими партиями, выражающими интересы уже не отдельных чиновников или владельцев округов, а мощных социальных группировок. Так Партия регионов стала выразителем интересов национального промышленного капитала, НСНУ – банкиров-компрадоров, предпринимателей-неудачников и отставных политиков, БЮТ – полумаргинальных слоёв населения, которые всё ещё мечтают о «вожде», способном им возвратить государственный социальный патронат, не посягая на право каждого стать миллиардером (из таких социальных иждивенцев всегда и везде формировались отряды фашистских штурмовиков), СПУ и КПУ выражают интересы левого электората, в принципе, они в совокупности представляют собой срез перестроечной КПСС с её полубуржуазной «демплатформой» и ортодоксальным консервативно-охранительным крылом.

 

Все эти силы имеют значительную электоральную поддержку, обеспечиваемую не «строительством дороги» или раздачей продпайков в округе, а партийной идеологией, близкой избирателю. Даже в отсутствии чётко выписанных программ и уставов, избиратели прекрасно знают, чем отличается НСНУ от ПР и делают сознательный выбор. Этим партиям не нужны «директора парламента», вроде Волкова, сгонявшего депутатов под Кучму, или «народного» спикера Литвина, собиравшего их для собственных нужд. У них есть свои кандидаты на все должности. Их партийная дисциплина обеспечивается чётким осознанием любым депутатом того, что в парламент теперь можно попасть только по списку популярной партии, а в список – если ты верный солдат партии. Время шакалов от политики уходит.

 

Странно, но, похоже, Литвин  это если не понимает, то чувствует. Поэтому он утверждает, что Конституционный Суд дожжен был бы отменить политреформу с точки зрения юридической, но вряд ли пойдёт на это с точки зрения политической. Действительно, отмена реформы – шаг в пропасть, по направлению к гражданской войне, которой чудом удалось избежать два года назад. Вряд ли КС на это пойдёт, а если и пойдёт, то ведь в России в октябре 1993 года КС тоже признал полную правоту парламента, низложившего Ельцина, в связи с попыткой госпереворота. Ну и что?

 

Почему Литвин, со всей очевидностью лучше многих бывших коллег по парламенту понимая  результаты политреформы для него и таких как он и практическую невозможность её ревизии, всё ещё рассчитывает вернуться в политику, остаётся загадкой. Скорее всего, просто очень хочется. Да и кому бы не хотелось, глядя на Ющенко. Тут уж любой может сказать: «Почему он, почему не я?».

 

Но для Литвина то поезд ушёл окончательно. Его уже забывают избиратели. Ему не верят коллеги-политики. Его презирают спонсоры, которым Литвин популярно объяснил, что деньги за места в списке брал не он (а, по его поручению, Еремеев), поэтому никакой ответственности за результаты блока Володя не несёт. Ему уже никто никогда не даст денег на выборы. Ему уже надо думать не  о политике, а о том, как сохранить под седалищем неправедно полученное (с перепрыгиванием через звание членкора) кресло вице-президента НАНУ и звание академика. Ведь в политической борьбе ему вполне могут вспомнить патологическую склонность к плагиату, а коллеги академики с удовольствием добьют Литвина, изнасиловавшего их своим стремлением считаться ещё и великим учёным.

 

Впрочем, кого боги хотят наказать – лишают разума.