Отношение банков к оценке кредитных рисков кардинально изменилось за полгода кризиса. Тема «плохих», или в западной терминологии «токсичных», активов вышла на первый план.

Чтобы понять, что делать дальше, надо разобраться, в чем причина и где источник накопления «кредитных токсинов». Обвинять кредитные организации в неумении просчитывать макроэкономические риски бессмысленно. Как выяснилось - никто не умеет. Однако хотелось бы понять, почему не раскрывается «запасной парашют» в виде залогового механизма, с помощью которого банки решили бы свои проблемы путем добровольного или вынужденного перевода заложенного имущества от менее эффективных собственников к более эффективным, тем самым уберегая активы от «заражения». Являются ли глобальное проседание спроса и утрата ликвидности единственными причинами? Попробуем взглянуть на проблему залога как хеджирующего механизма чуть глубже, на уровне самых базовых понятий.

Если говорить об оценке стоимости предмета залога, выявляется следующий парадокс: понятия залоговой стоимости как такового официально в Украине нет. Единственным требованием, отраженным в отечественных стандартах оценки, является выбор рыночной стоимости как базиса при оценке для целей залога. Принимая решение о том, насколько стоимость предмета залога в договоре должна отличаться от исходной рыночной, банки руководствуются исключительно своими внутренними документами. А практика работы с проблемными активами показывает, что разброс в размере денежных сумм, которые можно получить от реализации одного и того же предмета залога, достаточно велик. Заемщик может согласиться с добровольной реализацией залога, а может уйти в затяжные суды и банкротство. В результате финансовая отдача от одного и того же актива может отличаться в разы.

Размер залогового дисконта нередко становится камнем преткновения в договоренностях с заемщиком, а часто и инструментом конкурентной борьбы банков. Отсутствие четких ориентиров в методологии определения залоговой стоимости, причем не только для кредитных организаций, но и для заемщиков, порождает субъективизм и анархию. В то же время прогнозирование залоговой стоимости - это, по сути, прогнозирование кредитных потерь.

Парадокс второй – украинские банки не были мотивированы повышать качество залоговых портфелей. В докризисный период, при активном развитии кредитного бизнеса и роста этих самых портфелей, вопросы залогового обеспечения однозначно не были приоритетными. При анализе кредитных рисков основной упор делался на финансовое состояние заемщика, что вполне естественно. Такое отношение нашло свое отражение и в регулировании кредитной деятельности.

Динамика роста кредитного портфеля, как правило, обратно пропорциональна его качеству. При этом если подходы к определению качества заемщика по большей части понятны, то понятие качества залога весьма размыто. В официальном категорировании залогового обеспечения Нацбанка большинство имущественных активов (за исключением некоторых категорий ценных бумаг) попадают во вторую категорию качества. Для данной категории предусмотрена возможность учета стоимости предмета залога при формировании обязательных резервов в размере 50%. Упомянутое правило в равной степени применяется и к товарам в обороте, которые в случае дефолта чаще всего остаются у банка лишь в воспоминаниях, и к качественно иным активам - например, торговой недвижимости, которая в былые и не такие давние времена достаточно хорошо выручала. Соответственно, ничем, кроме внутренних подходов, определенных кредитной политикой банка, качество обеспечения кредитов не мотивировалось. А кто побеждал в борьбе между наращиванием бизнес-показателей и гипотетической на тот момент боязнью дефолтов, можно легко угадать.

Третий парадокс - при очевидной схожести решаемых задач слово «оценщик» упоминается в банковских документах так же редко, как и слово «банк» в документах, регулирующих оценочную деятельность. А ведь более половины работы оценщиков (во всяком случае, в прошлом году) - это оценка для кредитования.

Можно найти и четвертый, и пятый парадоксы в отношении к залогам как к механизму, направленному на снижение кредитных рисков. Очевидно, что не только кризис виноват, но и «в консерватории что-то надо подправить». Тут видится ряд принципиальных изменений.

Первое: надо привести в соответствие терминологическую и методологическую базы регулирования банковской и оценочной деятельности. Необходимо хотя бы на рекомендательном уровне определить для оценщиков требования, отражающие специфику оценки для целей залога. Такие требования давно присутствуют в международных стандартах (хотя и там тоже не всегда отличаются конкретикой).

Второе: необходимо ввести понятие залоговой стоимости и «вооружить» наши банки единой методологией ее оценки. Надо четко увязать качество обеспечения с размером формируемого резерва по ссуде. В сегодняшней ситуации, когда большинство банков балансирует на грани рентабельности, инструмент формирования обязательных резервов должен быть гораздо более гибкий и четкий. Поэтому вопрос градации качества обеспечения должен быть принципиально пересмотрен в сторону большей дифференциации. Такие понятия, как ликвидность имущества, пригодность актива для целей залога, должны обрести измеряемые показатели.

И еще - механизмы регулирования оценочной деятельности в банковском секторе надо создавать, а банковскую деятельность в области оценки залога серьезно реформировать. Оценка в банковском секторе должна перейти из сферы обслуживания в область объективного и независимого консалтинга. Отчет об оценке должен быть реальным документом, а не бессмысленным, но платным приложением к кредитному продукту.

Перечисленные задачи вполне могут быть решены в относительно короткие сроки. Для этого необходимо два условия: инициатива снизу, проявленная банковским и оценочным сообществами, и открытость и готовность к общению сверху - со стороны регуляторов и иных госорганов.

Станислав Королюк