25 января 1918 года был открыт скорбный список жертв второй русской смуты -новомучеников российских, канонизированных Русской Православной Церковью уже в наши дни в качестве священномучеников. Первым из новомучеников, «в земле российских просиявших» и искупивших мученической кончиной грехи обманутого народа, стал один из наиболее чтимых в начале прошлого века иерархов – митрополит Киевский и Галицкий Владимир (Богоявленкий).

Долгое время непререкаемой истиной считалось, что владыка пал жертвой неких «муравьевских солдат», которые по приказу большевистского командования уничтожали из чистой зловредности духовенство. Правда, были единичные голоса, ставившие под сомнение устоявшуюся официальную версию. Так, архиепископ Русской Зарубежной Церкви Аверкий (Таушев) в 1974 году в своём слове «ко дню Русской Скорби» заявил следующее: «Обыкновенно принято считать, что Киевский Митрополит Владимир пал жертвой большевиков. Но расследование показало, что большевики, как таковые, в этом злодеянии, собственно говоря, даже не принимали никакого участия». Но подобные заявления тонули в общем антикоммунистическом хоре, а Советская власть, в силу присущих ей инерции мышления и неповоротливости, не додумалась аргументировано, с фактами в руках, опровергнуть клевету.

Особо надрывались в криках о «красном терроре» и «зверствах большевиков-оккупантов» петлюровцы и их духовные наследники, Дело в том, что вина за смерть священномученика лежит отнюдь не на комиссарах (у тех и собственных грехов достаточно) и ложью националисты пытались скрыть свою ответственность за одно из наиболее отвратительных преступлений времён Гражданской войны.

Кстати, если в целом говорить о массовом терроре Муравьёва после взятия Киева, то националистов он практически не коснулся – его жертвой, в первую очередь, пали русская интеллигенция и, в первую очередь, офицерство. Петлюровцев (бежавших от него на подходах к Киеву почти без сопротивления) Муравьёв совершенно справедливо не рассматривал, как сколько-нибудь серьёзных противников и мало уделял им внимания. Да и вообще, муравьёвский террор не может идти ни в какое сравнение с петлюровским, когда, например, галичанские сечевики Евгена Коновальца расстреливали не только защитников «Арсенала», но и их семьи, а неприемлющих сепаратистскую идеологию и практику убивали с садистской жестокостью. Настроение тогда в Киеве было таково, что войска Муравьёва (которых было ничтожно мало – немногим более тысячи) встретили как освободителей и метящему в красные наполеоны подполковнику (между прочим, не большевику, а левому эсеру) пришлось приложить немалые усилия, чтобы изменить настроение киевлян.

Но что касается трагедии, произошедшей в Киево-Печерской Лавре, то Муравьев к ней был абсолютно непричастен и, более того, сделал всё возможное, чтобы найти и наказать виновных. Он взял начавшееся следствие под личный контроль и, можно не сомневаться, если бы красные остались в городе, то убийцы бы не ушли от заслуженного наказания. Ещё один характерный факт - как написал позднее в мемуарах очевидец трагических событий в Киеве митрополит Евлогий (Георгиевский) Муравьёв при свидании с митрополитом заявил следующее: «С вами у меня телефон. Если ворвутся к вам банды с обыском, с требованием денег или случится еще что-нибудь — звоните ко мне». И почему звонка не последовало будет ясно из дальнейшего изложения последовательности событий.

С февраля 1917 года, выпустившего на волю всех русских бесов и бесенят разрушения, положение митрополита Владимира было крайне тяжёлым. Решив воспользовавшись открывшимися возможностями, церковные карьеристы захотели сделать быструю карьеру под лозунгами автокефалии. Возглавил их архиепископ Алексий (Дородницын), лелеявший планы стать главой новой автокефальной псевдоцеркви. С этой целью он объединил вокруг себя немногочисленных националистов из монашествующих и белого духовенства и просто таких же, как он сам, беспринципных карьеристов.

Центральная Рада полностью поддержала автокефальную группировку и задействовала для достижения автокефалии все возможности государственного давления, а также напрямую финансировала деятельность раскольников. Изначально русофобской власти было чрезвычайно важно разрушить духовную связь народа Украины с русским православием, что давало возможность потом беспрепятственно насадить мазепинскую идеологию. Как видим, ничто не ново под луной и оранжевое кликушество о «национальной церкви» полностью списано со старых петлюровских инструкций.

С помощью денег Центральной Рады и обещаний будущих высоких назначений, Дородницын сумел сколотить группу и из лаврских монахов (которую возглавил неканонично избранный в порядке «революционной целесообразности» наместник Климент), начавшие откровенную травлю проживавшего на территории Лавры владыки. Но достигнуть автокефалистам своих целей не удалось - подавляющее большинство верующих и духовенства не пошло за ними. И немалую роль в этом сыграла бескомпромиссная позиция митрополита, обличавшего автокефальную ложь. Он стал символом стойкости в борьбе за церковное единство и при нем любые попытки раскола были обречены на провал.

Группа Дородницына, несмотря на поддержку властей, потерпела полное поражение и, её глава решил физически устранить непокорного митрополита, рассчитывая, что это переломит ситуацию и откроет возможность для совершения антицерковного переворота. Причём, совершенно в духе петлюровцев (а позднее и бандеровцев), переложить ответственность за убийство на своих врагов.

Претендовавший на место главы будущей автокефальной церкви архиепископ Алексий нашёл бандитов, которым было рассказано про «несметные богатства» владыки. Люди Дородницына завели их в резиденцию владыки - там переодетые в солдатские шинели и матросские бушлаты преступники никаких денег и ценностей не нашли – он был абсолютным бессребреником и аскетом. Но бандиты не поверили его словам, сорвали с золотую панагию и начали пытать иерарха.

Когда и это ни к чему не привело, митрополита повели из Лавры на расстрел. Как потом возмущался Муравьёв, достаточно было позвонить из монастыря ему лично или в комендатуру и, митрополит был бы спасен. Однако дородницынские монахи (среди которых был и келейник владыки) сделали все необходимое, чтобы изверги беспрепятственно вывели иерарха за ворота к небольшому пригорку неподалёку. На выходе из Лавры ими были поставлены свои привратники, которые выпустили преступников и жертву за ворота без единого слова. Кроме того, никому не дали позвонить по телефону для вызова помощи. Также был заблокирован вход на колокольню – это не дало возможности колокольным звоном поднять братию и паломников для защиты владыки.

После того, как палачи дошли до места казни, они начали стрелять в митрополита, а потом колоть его штыками. Потрясающий факт – перед смертью обречённый перекрестил убийц и попросил Господа простить их, «ибо не ведают, что творят».

 

Крест установленный у места мученической кончины митрополита Владимира


Понятно, что истинную картину произошедшего, вернувшейся вместе с немецкими оккупационными войсками, Центральной Раде устанавливать было крайне невыгодно. Начавшееся ещё при Муравьёве следствие (большевики не разогнали старые судебные органы, в отличие от петлюровцев, уволивших позднее всех судей, судебных следователей и прокуроров за «незнання державної мови» и «антидержавні настрої») было Грушевским с компанией де-факто остановлено. Только приход к власти гетмана Скоропадского позволил воспроизвести картину произошедшего и, даже узнать фамилии большинства преступников. Особой трудности при желании установить истину это не представляло. Один из убийц (оказавшийся крестьянином из-под Киева) при разговоре в Лавре выболтал о себе более чем достаточно устанавливающих данных и, благодаря этому, был вскоре найден. Найти и арестовать остальных не удалось только благодаря петлюровскому перевороту в декабре 1918 года, после которого следствие и розыск обвиняемых, по понятным причинам, прекратились, а судебный процесс так никогда и не состоялся.

Сейчас нетленные мощи святителя находятся в лаврских пещерах и остаётся уповать, что его небесное покровительство сбережёт тысячелетнее единство русского православия от наследников Дородницына в лице «Распутина УПЦ» гей-епископа Драбинко и мечтающего о куколе автокефального патриарха черкасского митрополита Софрония.

 

Рака с мощами священномученика Владимира в Ближних пещерах
 

Дмитрий Донато