Коммунисты называли себя «наследниками идей Ильича». В этом определении заложена глубокая мысль, отражающая истинное состояние дел в компартии после XIX съезда КПСС, но отнюдь не свидетельствующая о высоком интеллектуальном потенциале «наследников». По большому счёту, «идеи» Ленина состояли из популяризированной и приспособленной к российским условиям версии марксизма, дополненной постулатом о возможности совершения коммунистического переворота в одной отдельно взятой стране. Последняя мысль была окончательно оформлена уже при Сталине, Ленин же так и умер в уверенности, что октябрьский переворот в России должен был стать катализатором длинной цепи революций по всему миру и его (мира) быстрой коммунизации. Причём, ничего невозможного в этом не было. После некоторого периода зашоренности на поддержке так и не состоявшихся революций в промышленно развитых странах Запада, коммунисты даже нашли правильную точку приложения усилий: третий мир. Именно население колоний действительно грабилось с наибольшей беззастенчивостью и именно ему терять было практически нечего. С другой стороны, развал колониальной системы должен был бы автоматически привести к обнищанию рабочих в развитых странах (тогда до наступления постиндустриальной эры было ещё далеко) и их быстрой революционизации.

Фактически победная поступь коммунизма была остановлена по двум причинам. Во-первых, правоверные марксисты, которых с середины тридцатых годов Сталин усиленно сдавал в утиль были слишком увлечены ориентацией на Запад. Во-вторых, у Советской России не было денег на организацию революций по всему миру и канонерок на обеспечение безопасности «новых демократических режимов». Поэтому «монгольская революция» победила, а «Венгерская советская республика» и «Баварская советская республика» были более-менее быстро задушены.

Как видим, самое ценное в Ленинском наследии было не теоретическое «учение», а политическое практика. Поэтому пока страной управлял Сталин, знавший пределы своих возможностей и не обременённый коммунистическими условностями ВКП(б)/КПСС проводила относительно успешную внешнюю политику, совершая и поддерживая революции там и тогда, где и когда это либо ничего не стоило, либо наличные у СССР ресурсы обеспечивали почти стопроцентно гарантированный успех.

Постепенная идеологизация сусловско-брежневского режима, продолженная Горбачёвым, который провёл департизацию и декоммунизацию страны, но не тронул основы идеологизации общества, заменив лишь «идеи коммунизма» «идеями демократии», привела к быстрому развалу СССР. При этом осколки компартии быстро вписались в новые политические системы в большинстве вновь образовавшихся государств, что свидетельствовало об их (коммунистов) идеологической всеядности. Тем не менее, влияние коммунистов во всех этих государствах от почти определяющего в первой половине 90-х упало почти до нулевого к 2004-у году. Мы об этом можем судить на примере КПУ, чей рейтинг за десять лет упал с 25-30% до 5%.

Основной причиной потери коммунистами вначале СССР, а затем и его осколков как раз и является их приверженность ленинским идеям (довольно эклектичному набору мыслей и фраз вековой давности), вместо того, чтобы изучать и совершенствовать ленинские технологии.

Сегодня, например, украинские коммунисты громче всех обвиняют США во вмешательстве во внутренние дела нашего отечества и многих соседних стран, в финансировании разноцветных госпереворотов, именуемых революциями. Но ведь Вашингтон не выдумал ничего нового: впервые такую технологию применил Ленин, сломавший хребет Временному правительству при помощи экзальтированной петербургской толпы, управляемой из Смольного. До совершенства она была доведена Сталиным и Гитлером, которые настолько эффективно применяли информационные технологии, что вплоть до Нюренбергского трибунала и XX съезда КПСС «цивилизованный мир» не желал верить ни в концлагеря, ни в массовые убийства оппозиционеров, применяемые указанными режимами в качестве превентивной меры. США лишь немножко модернизировали данную технологию, с поправкой на современность. Теперь не надо захватывать вокзалы, телефон, телеграф и правительственные здания. Достаточно получить контроль над телевидением и о существовании твоих политических противников или альтернативной точке зрения вообще никто не узнает. Не случайно противники Ельцина в Москве в октябре 1993 года, разогнав оцепление «Белого дома» бросились штурмовать не неохраняемый Кремль, находившийся от них в пяти минутах ходьбы пешком, а отправились на другой конец города захватывать телецентр «Останкино» и его же с особым ожесточением защищали верные Ельцину спецназовцы.

Сегодняшние коммунисты являются монопольными владельцами идеологии, приблизительное содержание которой относительно хорошо известно примерно одному члену КПУ из каждой тысячи, зато полностью утеряли навыки применения политических технологий, попытавшись заменить их (технологические навыки) торговлей голосами партийной фракции в парламенте. Поэтому и в России, и в Украине, и в Беларуси идут сходные процессы. Недовольные неолиберальными ценностями, поначалу концентрировавшиеся вокруг местных компартий и обеспечивавшие им поддержку электората и, зачастую, контроль над парламентами, постепенно стали переносить свою ставку на национальную буржуазию и создаваемые ею партии. В Москве и Минске эти силы, которые можно было бы определить как славянско-социальных консерваторов (по их основным лозунгам) даже укрепились у власти и обладают безусловной поддержкой подавляющего большинства избирателей. В Киеве затянувшееся кучмовское правление, вызвавшее недовольство влиятельных и многочисленных слоёв общества, привело к кризису, в ходе которого выяснилось, что неолибералы и славяно-социалы обладают примерно одинаковой поддержкой избирателей (с региональной привязкой). Однако во всех случаях обнаружилась тенденция к стремительной маргинализации коммунистов. Их рейтинг не просто падает – он обваливается. Это объясняется тем, что избиратели предпочитают поддерживать на выборах ту силу, которая не просто выдвигает близкие и понятные лозунги, но и демонстрирует умение и готовность реализовывать их в случае прихода к власти.

Лозунги коммунистов в России, возможно, были населению и ближе, и понятнее, чем лозунги Путина, но последние были также приемлемы. К тому же за десять лет все уже привыкли, что коммунисты всё равно ничего не сделают, а Путин в считанные месяцы своего премьерства проявил себя как человек, умеющий брать на себя ответственность за принятие решений, в том числе и не самых популярных. Поэтому на последних президентских и парламентских выборах в России не Путин нуждался в поддержке коммунистов, а коммунисты добивались разрешения поддержать Путина.

Аналогичную ситуацию наблюдаем в Украине. Уже парламентские выборы 2002 года показали, что электоральная поддержка коммунистов резко упала. Президентские выборы 2004 года можно считать для КПУ последним звонком. Как бы ни развивалась ситуация, кто бы ни стал Президентом на выборах 2006 года будут конкурировать партии «восточников», поддержавшие В.Януковича и опирающиеся на славяно-социальную идею, и неолиберальные «западники», которых олицетворяет В.Ющенко (с соответствующей региональной привязкой).

КПУ же оказывается среди трёх-пяти «промежуточных» партий, имеющих шанс на влияние в парламенте только в том случае, если главные конкуренты со своими сателлитами наберут процентов по 45-47 мест в новом составе Верховной Рады и счастливые держатели десятка-другого депутатских кресел неожиданно для себя станут обладателями «золотой акции». В условиях, когда парламентское большинство будет назначать ответственное перед Радой правительство ценность такой «золотой акции» невозможно будет переоценить. Но, опять таки, даже подобный, идеальный для КПУ сценарий будет лишь результатом слепого случая, а никак не продуманной партийной политики.

В общем и целом можно сказать, что время КПУ в том виде, в каком она присутствует на политической арене сегодня, кончилось. Партия имеет шанс реформироваться и к парламентским выборам 2011 года, когда народ разочаруется в обоих сегодняшних фаворитах, прийти в качестве «новой оппозиции» и, возможно, вернуть себе утраченные позиции. Пока, однако, ничто не указывает на наличие у руководства КПУ хотя бы желания проанализировать причины своих провалов.

Владимир Павленко