- Александр Васильевич, шеф КГБ СССР Владимир Крючков в письме Михаилу Горбачеву (см. стр. 6) утверждает, что члены ГКЧП не намеревались проводить силовые акции против российского руководства, разве что задержать на время человек 20. Вы в это верите? Насколько в августе-91 была реальной угроза жизни Бориса Ельцина и его ближайшего окружения?

 

- Я верю не словам, а действиям. А со стороны ГКЧП действия предпринимались конкретные. У Белого дома были танки, войска. Около танков находились настоящие боевые снаряды - лично проверял. Когда людей поднимают по тревоге, то если она учебная - боевые снаряды на нее не берут. А потом у нас всегда бывает "ефрейторский зазор", когда командир говорит одно, а подчиненный понимает по-другому. По свидетельству офицеров группы "А", был приказ задержать Ельцина в Архангельском. Правда, приказ был расплывчатый, как все действия членов ГКЧП.

 

В течение двух суток войска находились в полном боевом снаряжении и были готовы к штурму Белого дома. При этом группа "А" подчинялась не Язову, а непосредственно Крючкову. Это потом ее начали туда-сюда таскать. Я даже не знаю, кому она сейчас подчиняется. Может, лично президенту.

 

- Это так называемая элитная группа спецназа "Альфа"?

 

- Да, ее журналисты так назвали, и после этого так и пошло - "Альфа". А вообще это была группа "А" КГБ СССР.

 

- Как бы вы по письму Крючкова охарактеризовали его психологическое состояние после поражения ГКЧП?

 

- Человек, который и при Андропове, и после Андропова был вторым лицом в государстве, вдруг оказался в тюрьме. Конечно, он был подавлен. И судя по письму, отправлял он его Горбачеву с надеждой на снисхождение. Но как же он был далек от реальности! Горбачев без Ельцина к тому времени уже не мог выпустить его из тюрьмы!

 

Они в КГБ и до, и после путча витали в облаках. Когда в 1989-1990-х годах в Москве проходили миллионные митинги, всесильные руководители КГБ заваривали окна на Лубянке решетками и боялись оттуда выйти. Мне вообще стыдно за чекистов: когда под улюлюканье оголтелых "демократов" снимали краном памятник Дзержинскому, ну вышли бы 20 смельчаков, пальнули в воздух, и все бы разбежались. Так нет...

 

- Крючков пишет, что у него в августе 91-го были контакты с Ельциным. Они через вас осуществлялись?

 

- С Крючковым я в те дни общался только по телефону. Он звонил в приемную Ельцина на пятом этаже Белого дома, где я сидел, а Ельцин в это время был в бункере. Телефоны работали, никто их, как ни странно, не отключал. Забыли, что ли, впопыхах. Они думали, что все совершится скоротечно, как потом войну в Чечне хотели выиграть за три дня. А в итоге раздразнили народ...

 

За несколько дней до путча Ельцин был у Крючкова на приеме в его кабинете на Лубянке. Я, естественно, в предбаннике оставался. Когда они прощались, Крючков вышел к дверям, задержал мою руку и сказал: "Вы берегите Бориса Николаевича"... Я даже удивился столь теплому отношению. Ведь накануне такое было противостояние: мы только-только судили-рядили по поводу найденной в Белом доме прослушки. За креслом председателя Верховного Совета мы сняли деревянную панель: а там вся стена была опутана проводами. Даже если они какую-то информацию "отбивали", чтобы она не уходила из стен этого кабинета, то я представляю, какой вред получал Ельцин от излучения. Как специалист думаю, что и записи могли вестись в той самой комнатке. Мы использовали эту ситуацию в своих целях: чем больше шума, тем легче власть завоевывать.

 

- Как вы думаете, в пожелании Крючкова беречь Бориса Николаевича было больше иезуитства или извечной привычки чиновника заискивать перед властью?

 

- Думаю, что это было, скорее всего, иезуитство. Но как бы там ни было, Крючков в итоге раскаялся в содеянном, в том, что затеял этот путч.

 

Ему надо было спокойно договориться с Ельциным, убрать Горбачева и сделать Ельцина президентом СССР. И мне кажется, это было бы намного дешевле, чем последовавший распад Советского Союза.

 

- Вы полагаете, такой сценарий был осуществим?

 

- А почему бы и нет? Горбачев страшно боялся силовых структур. Страшно боялся. А уж тем более КГБ. Сказал бы Крючков свое веское слово, и демократы поддержали бы Ельцина. Ведь тогда еще не было речи о развале Советского Союза, никто об этом всерьез не задумывался, хоть и подписывались в республиках декларации о независимости. Прибалтика - да, она уже уходила, а остальные пока не собирались.

 

- В ГКЧП активную роль играл и генерал Варенников, грозивший расстрелять Ельцина. Вы с ним сейчас заседаете в Госдуме, а 15 лет назад были по разные стороны баррикад. Как сегодня складываются ваши отношения?

 

- У нас с ним очень хорошие отношения: я уважаю Варенникова за его позицию, а он меня - за мою.

 

- В августе 91-го вы вели себя как герой. У многих в памяти остался кадр, где вы с Ельциным стоите на бронетранспортере у Белого дома. Но потом ваша роль изменилась: вы стали претендовать на власть и в конце концов предали главу государства, рассказав в своей книге о президенте России то, что офицер не вправе говорить о Верховном главнокомандующем. Как вы могли написать о Ельцине то, что могло довести его еще до двух инфарктов?

 

- Я хочу опровергнуть слухи о том, что я якобы брал на себя управленческие функции. Я никогда их на себя не брал. Мне всегда их навязывали.

 

Мое кредо было - дослужиться до майора и уехать в свое Простоквашино, чтобы спокойно доживать век. Я хоть и городской, но жить в Москве не люблю. Мне претило то, что меня ставили на высокие должности и давали звания. Я и генерал-лейтенанта не хотел получать. Я категорически был против, потому что все мои замы сразу запросятся в генералы. Так оно и вышло. Двое из них до сих пор со мной, мягко говоря, в недружественных отношениях из-за того, что я им генералов не дал. Если полковнику нужно полк в тысячу человек, то генералу нужно хотя бы пять полков. А генералов столько наплодили - где полков набраться?

 

Вранье и то, что я лез в кадровые дела. Если Ельцин меня спрашивал, просил кого-то прокачать - да, я этим занимался. Он спрашивал: "Кого бы лучше на генпрокурора вместо Ильюшенко?" Ильюшенко сделал ваш друг Филатов (бывший руководитель администрации президента. - Ред.), насколько вам известно. А вот Скуратова генпрокурором сделал я. Мне пришлось перебрать более двух десятков кандидатур, и остановился я на Скуратове только из-за того, что этот человек никогда краевой или областной прокуратурой не руководил, у него нигде не было личных завязок. Он руководил институтом, был больше ученым, чем человеком, кем-то повязанным, в отличие от последующих прокуроров.

 

Более того, я предложил пообщаться со Скуратовым Илюшину (бывший руководитель Службы помощников президента РФ. - Ред). Илюшин убедился, что этот человек не будет брать взятки и не будет карманным генпрокурором. Когда Ельцин ставил Казанника, он думал, что тот будет карманным. Не получилось. Он просто был неумный человек, я вам честно могу сказать. Ему и квартиру хотелось, и чтобы ее мебелью обставили он просил, а одновременно копал с другой стороны. Поэтому в отличие от Скуратова я не уважаю Казанника. Скуратова просто хорошо и умело подставили. Это единственный кадровый вопрос, где я глубоко копал. А остальное...

 

Извините, когда с ФСБ ушел Степашин, там почти полгода не было руководителя контрразведки. Ельцин сказал: "Или тебя туда надо назначать, или Барсукова. Но тебя ни в коем случае не могу отдать. А Барсуков не хочет". Я говорю: "Что значит "не хочет"? Прикажите!". Вот и все. А все остальное - сочинения про меня. Ну, Бородин еще - мой кадр (бывший руководитель Управления делами президента РФ. - Ред.). Но с Бородиным я попал в точку. Потому что тот, кто был до Бородина, человек 70 лет с образованием СПТУ (сельское профтехучилище) - я даже фамилию его не хочу называть, это было позорище просто.

 

Еще был Петров руководителем администрации президента. Хапуга, партийный чиновник. Он совершил крупнейшую ошибку, когда убедил Ельцина создать Совет безопасности по типу американского. Но он не знал, что в США Совбез - совершенно другая организация, которая состоит из президента, госсекретаря, министра обороны, начальников ЦРУ и ФБР, помощника президента по нацбезопасности и аппарата. Все. А у нас Совбез - это отстойник. Все, кого не знают куда девать, - сажают в Совбез. А Ельцин поддался.

 

Поэтому вам меня не уличить в том, что я Ельцина подставил, в отличие от Татьяны Борисовны.

 

А с Ельциным мы были в друзьях, дважды кровные братья. И, извините, я о нем ничего плохого не написал. Я просто подтвердил многие вещи, которые были известны. Шеннон? Да все, вы в том числе, считали, что он там в ж... пьяный был, а он там, извините, совсем был трезвый: четыре маленькие рюмочки принял и сказал: "Больше не могу. Плохо себя чувствую". Это просто были последние капельки... А может, и без них бы все случилось...

То, что он мог инфаркт от моей книги получить, - вранье. Потому что он ее не читал. Он не читал никаких книг уже лет 20. С тех пор, как Ленина закончил читать.

 

- Понимаете, одно дело, если бы вы написали о высокопоставленном друге, родственнике или соседе. Но вы написали книгу о главе государства, и весь мир смеялся не над Ельциным, а над Россией. Вы должны были помнить об интересах государства, а не о личной обиде.

 

- Я не заметил, чтобы весь мир хохотал. Книгу не перевели ни на английский, ни на французский, ни на немецкий - я полагаю, что "друг Гельмут" об этом позаботился. Всего 16 стран ее издали малыми тиражами - Прибалтика, Болгария, Югославия, Польша, Турция, Чехия, Китай, Япония.

 

- Кому надо, я уверена, прочли.

 

- Я, когда ее писал, думал, что зарубеж ее хорошо купит. Но у меня только одну главу "Санди Таймс" взяла за очень круглую сумму. Вот и все. Я не ожидал, что она в России так пойдет. В России суммарный тираж - больше двух миллионов.

 

Если бы не киндер-сюрприз Кириенко, я бы на деньги от книги дом построил.

 

- А при чем тут Кириенко?

 

- Так дефолт!

 

- Значит, вы не жалеете, что стали писателем?

 

- Не жалею. Единственное, за что меня упрекали мои коллеги, - так это не за то, что я главу государства, как вы выразились, оскорбил, хотя ни одного слова оскорбительного не было, а за то, что я не привел оскорбительные слова в его адрес со стороны Наины, которая меня теперь костерит. А ведь я многого не рассказал...

Так вот, извините, за рубежом, когда человек уходит с такой должности, как моя, его берут не под белы ручки, а под особую опеку, дают щедрую дачу, хороший оклад, и берут обязательство, чтобы он молчал. Меня же выгнали без пенсии, без всего.

 

После моей отставки я несколько лет не получал зарплату, даже будучи депутатом Госдумы. Мне ничего не платили, пока я не принесу справку из Кремля о том, что я там не получаю зарплату. Я не был уволен, я был личным подчиненным Ельцина, а меня к нему не допускали.

 

Ельцин сам нарвался. Он думал, что я буду сидеть так же тихо, как Барсуков и Грачев. Он ведь потом на 9 Мая пригласил их к себе в Кремль, и когда они несколько тостов подняли, Ельцин привел их в комнату Политбюро, они там еще по рюмке выпили, и он сказал: "Вы молодцы, вы себя хорошо вели. Дай им (Юмашеву сказал) такие должности, которые они попросят. А вот Коржаков... Зачем он написал эту книжку?"

 

- Так вы же говорите, что он ее не читал.

 

- Не читал. Но Наина с Таней ему все в своей интерпретации изложили. Знаю только, что книжку он держал в руках и разглядывал фотографии.

 

- Значит, со времени вашей отставки вы с Ельциным в течение 10 лет так и не виделись?

 

- С 8 утра 20 июня 1996 года не виделись ни разу. Мне от его имени неоднократно предлагали определенные должности, от которых я отказывался со словами: "Нет, только на пенсию". У меня в то время был хороший оклад министра, я уходил по изменению штатного расписания, это была самая лучшая статья, которая сохраняла 70 процентов оклада в виде пенсии.

 

А уж должности, которые мне предлагали... Мне сначала предложили перевестись в МВД и уехать представителем МВД в Словакию, где на постоянной основе лечились чеченские боевики и где меня потихонечку бы вырубили. Когда я их послал с этим назначением, на другой день мне предложили поехать в аппарат представителя Минобороны в Брюссель, в НАТО. Я сказал, что работал на первых ролях, и носить бумажки в аппарате отказываюсь: "Отпустите на пенсию". Тогда мне предложили самим представителем Минобороны в НАТО ехать. Но для этого надо было минимум год подучиться. Да и мало ли, что за год может случиться. Когда они поняли, что ничего со мной не случится, то они затеяли против меня бодягу, инициированную Савостьяновым и Чубайсом, чтобы привлечь меня к ответственности за мои интервью зарубежным изданиям, в которых я про больного сказал, что он больной.

 

- Портит людей политика?

 

- Она помогает лучше узнать жизнь и людей, особенно когда случаются взлет и падение. Я это прошел, разбиться вдрызг не случилось. Хотели, да не вышло.

 

- Но людей вы узнали не с лучшей стороны?

 

- Ну почему? У меня много старых друзей.

 

- В том числе Барсуков?

 

- Да, он был моим близким другом, а потом я послал его куда подальше, потому что он оказался вором и мошенником. Если вам удастся раздобыть списки Карлы дель Понте, вы узнаете суммы, какими завладели Барсуков и Сосковец, и все остальные. Почему они ртов не разевают, один я разеваю? Потому что меня не за что ухватить. Каким бы я ни был - плохим или хорошим, - я в чем был, в том и ушел.

 

- Как вы себя в Госдуме чувствуете?

 

- Скучно.