Что предложил Вильсон? Заменить суверенитет «моралью» и позиционировать себя в качестве государства, которое не имеет отныне права не вмешиваться во внутренние дела других стран, если это угрожает «священной корове» – демократии (в общем-то, уже исходя из этих тезисов, термин «реалистическое вильсонианство» звучит не иначе как оксюморон). Теодор Рузвельт, проиграв выборы Вильсону, потом восхищался его талантами, признавая, что не достиг бы столь же блестящих результатов, как Вильсон, держась лишь за принципы политического реализма.

 

В духе вильсонианства США не могли, наверное, позволить себе не участвовать и во Второй мировой войне, открыв, правда, второй фронт лишь 6 июня 1944 года, когда СССР уже одерживал победу за пределами собственных границ. При этом в духе «реалистического вильсонианства» Фрэнсис Фукуяма совершенно серьезно заявляет, что «Америка выступила против нацистской Германии и сыграла ключевую роль в поражении Гитлера, а также Японии».

В этой связи, наверное, можно понять и острую «теоретическую» неприязнь Фукуямы к Генри Киссинджеру (по крайней мере, в книге это явно чувствуется). Ведь Киссинджер до сих пор – в начале XXI века – имеет «глупость» ставить принцип государственного суверенитета во главу угла в международной политике, а СССР и Россию считает одним из ключевых постоянных игроков на мировой арене, некоторой политической константой.

Принципиальным «моральным» отличием реалистического вильсонианства от неоконсерватизма, по мнению Фукуямы, является то, что его концепция предполагает новый взгляд на вопросы развития международных институтов, которые неоконсерваторы редко воспринимали серьезно.

Что имеется в виду? А то, что, например, главная универсальная международная организация – ООН, по мнению Фукуямы, нелегитимна и неэффективна, потому что «многие ее члены далеки от демократии». Поэтому американцы совершенно правильно не следуют многим ее предписаниям. А все члены НАТО, наоборот, являются истинными либеральными демократиями, поэтому в этой организации меньше проблем с легитимностью.

Что касается России, то она, по мнению Фукуямы, «при Владимире Путине явственно идет по пути сворачивания многих либеральных реформ, начатых в эпоху Ельцина», и сегодня по уровню либеральной демократии ее можно поставить в один ряд с такими странами, как Зимбабве, Аргентина, Венесуэла, Боливия, Эквадор, Камбоджа и Белоруссия. Даже в Румынии в свое время произошел безболезненный переход от диктатуры к демократии. Эстонию и Польшу, в частности, Фукуяма вообще приводит в качестве образцов истинно либеральных демократий в Европе.

Чуть было не добавляет в этот же список и Украину – страну, где, по его мнению, «народные волнения» привели в 2004–2005 годах к власти Виктора Ющенко, показав, что «демократическая волна, возможно, еще не схлынула». Однако вовремя оговаривается, вспоминая, что эта «демократическая волна» уже давно погрязла в коррупции.

Однако все это не такие серьезные минусы, как те «внутренние нравственные недостатки», которыми обладал коммунизм в СССР, из-за чего он и «рухнул в течение нескольких лет».

Продолжая на страницах новой книги свою персональную борьбу с коммунизмом, Фукуяма вообще доходит до того, что «это на редкость пустая и искусственная идеология, не имеющая органических корней в обществе, где она насаждалась». Никто, конечно, не заставляет американского «философа» принимать во внимание идеи Николая Бердяева, высказанные в работе «Истоки и смысл русского коммунизма». Однако же неплохо было бы помнить о том, что сам неоконсерватизм, с которым он имел столько общего, возник на почве не просто антикоммунизма, а противостояния троцкизма сталинизму.

Ирак-н-ролл

Возвращаясь к дню сегодняшнему, Фукуяма заявляет, что вообще-то «трудно обвинять администрацию Буша за ее веру в существование в Ираке арсеналов химического и биологического оружия, так как все разведки и инспекторы ООН были в этом убеждены».

Вскользь замечая, что «история вряд ли благосклонно оценит нынешнюю войну в Ираке», Фукуяма незамедлительно предлагает свои методы распространения во всем мире либеральной демократии, от которой со времен его «Конца истории», оказывается, никто не отказывался.

Так вот, США, по его мнению, постоянно «должны быть в состоянии осуществлять смену режимов», нечасто, но применяя для этого методы превентивной войны, так как «благодетельная гегемония», коей являются сегодня Соединенные Штаты, вынуждена быть безжалостной. Ведь «американцы небезосновательно удовлетворены сегодня своей жизнью».

Так почему бы и другим странам не сделать такой же подарок, даже если они по глупости своей его и не хотят? «Почему США должны при отсутствии объективной необходимости связывать себе руки, в то время как они находятся на вершине могущества относительно остальной части миропорядка?» – задается вопросом Фукуяма в финале своей работы.

Развивая свою политическую мысль, видимо, от неоконсерватизма к реалистическому вильсонианству, Фукуяма предлагает современной американской администрации обратить пристальное внимание на «наиболее значимый путь применения американской мощи на современном этапе».

Это даже не всегда военная сила, а способность США формировать облик международных институтов. Их способность влиять на внутреннюю политику государств, например, через финансирование неправительственных организаций внутри тех или иных стран. Фукуяма совершенно справедливо в этой связи замечает, что НПО сегодня легко могут быть влиятельнее иных суверенных государств на мировой арене.

Причем вопросы о поддержке США неправительственных организаций внутри России Фукуяма старательно не комментирует. Зато о «непрозрачности» Газпрома, к примеру, готов беседовать с журналистами гораздо более обстоятельно.

В принципе в своей новой книге, не претендующей на теоретические откровения, Фукуяма в очередной раз провоцирует своих читателей на обсуждение ключевых моментов современной истории: гегемонии США, войны в Ираке, НПО, «морали в политике» и так далее. Зачем он это делает? На этот вопрос может ответить только он сам.

VZ.RU