"Попробуйте досчитать до миллиона. У вас уйдет на это как минимум 23 дня. в прошлом году за этот отрезок времени в россии появились 1000 миллионеров. рынок акций, недвижимость, IT, ритейл — возможностей разбогатеть масса. Заработавших $1 млн уже больше 100 000, и это только начало. попробовал разобраться, чем новейшие русские, ставшие миллионерами после дефолта 1998 г., отличаются от первого поколения богачей.
Новейшие не боятся рисковать. Они упорны: если проба не дает результата, они затевают что-то еще. Им плевать на политику, и они стараются не лезть в отрасли, которыми рулят чиновники. Но что в этом особенного? Бывшие олигархи тоже начинали вдали от Кремля: Владимир Гусинский клепал медные браслеты, Александр Смоленский подпольно печатал Библию, а Виктор Вексельберг продавал лом цветных металлов. Роман олигархов с политикой был бы невозможен, существуй в России 15 лет назад государство. Это сегодня предпринимателям указаны четкие пределы — зарабатывать на рынках и не зариться на ренту, которую и так есть кому подобрать. Быстрые деньги кончились, и миллионеры новой волны лучше образованны и лучше подкованы в своих узких областях, чем проходимцы и гении 1990-х. И все же основы бизнеса многие из новейших осваивали в компаниях и, банках, созданных кем-то из наших первых капиталистов. И рассуждая о своих предшественниках с легким оттенком презрения, новые миллионеры и правы, и не правы одновременно.
10 кг весит $1 млн в стодолларовых
банкнотах. В платине миллион тяжелее: 25 кг. В золоте — 42 кг
12 дней потребуется для подсчета миллиона в однодолларовых банкнотах, если перекладывать по одной купюре в секунду, не отдыхая ни днем, ни ночью
МИЛЛИОН ИЗ МИНУСА
Выпускник экономфака МГУ и факультета бухучета Иллинойсского университета Евгений Морозов первую половину 1990-х провел в Америке. Поработав в Motorola, JР Моrgаn и Dеutsсhе Ваnk, летом 1997 г. возглавил управление клиентских операций инвестбанка «Ренессанс Капитал». А осенью российский фондовый рынок подхватил заразу из Юго-Восточной Азии и 17 августа 1998 г., как думали многие, прекратил существование. Вместе с профессией инвестбанкира.
К счастью, слухи о кончине финансового бизнеса оказались сильно преувеличенными. Нельзя торговать акциями? Холодной осенью 1998-го нашлась достойная замена: кредиторская задолженность банков, дисконт по которой доходил до 90%. Морозову поручили возглавить группу по взысканию проблемных долгов.
«Сложностей было много: когда я приходил в банки и просил по документам вернуть долг, большинство прикрывалось мораторием [на выплату внешних долгов, который ввело правительство], некоторые — сложностью финансовой ситуации, а кто-то просто ждал, что кредитор сам в конце концов разорится и исчезнет», — вспоминает Морозов. У него был хороший стимул для преодоления сложностей — процент от возвращенных долгов.
«Один из банков предложил расплатиться с нами шубами из соболиного меха, которыми погасил свой долг один из его клиентов, — рассказывает Морозов. — Покупателя я искал долго. Мы даже думали просто подарить эти шубы на Новый год сотрудницам нашей группы. Но в итоге банк рассчитался с нами живыми деньгами».
Смекалка в этом бизнесе была нужна не только для превращения неликвидного товара в деньги, но и для того, чтобы контрагент проникся сознанием собственного долга. «Один банк тянул время — не желал рассчитываться, — рассказывает Морозов. — Тогда я нанял актеров из Ленкома, достал костюмы мушкетеров и договорился с операторами центральных телеканалов, что они приедут снимать, как мушкетеры с обнаженными шпагами требуют у дверей банка: “Отдай мои деньги”. Узнав о моей затее, представители банка сами предложили сесть за стол переговоров».
Креатив в условиях всеобщей неплатежеспособности требовал полной отдачи. Морозов торчал на работе по 15 часов в день. Овчинка стоила выделки: свой первый миллион он заработал примерно через год после начала работы с долгами. Но эйфории не было: целью Морозова была не определенная сумма, а простая идея — «заработать как можно больше».
МИЛЛИОН НА М2 1998-й стал годом великого перелома не только для Морозова, но и для большинства других новейших русских миллионеров.
Николай Шитов потратил тогда почти все свои накопления, около $50 000, заработанные в банке «Менатеп», на получение диплома MBA в лондонском Imperial College. «Я давно хотел уехать в бизнес-школу, но меня не отпускал бизнес. Работать в “Менатепе” было очень престижно, да и зарплаты там платили очень хорошие, хотя, конечно, это были не миллионы, — рассказывает Шитов, ныне президент Городского ипотечного банка. — А когда грянул кризис, я решил провести это время с максимальной пользой для себя и уехал в Лондон».
Уезжал Шитов из страны-банкрота, а возвращался в страну, которая по всем признакам выходила из десятилетнего кризиса. И хотя никто не мог сказать, как долго продлится подъем, в Россию потянулись инвесторы, решившие рискнуть и построить долгосрочный бизнес. Шитов выбирал из нескольких предложений и выбрал в итоге самое неконкурентное по деньгам, но самое интересное по громадью задач — пошел вице-президентом в американский фонд прямых инвестиций «США-Россия» c прицелом на создание первого в России настоящего ипотечного банка. После приобретения фондом банковской лицензии у JP Morgan Шитов стал председателем правления банка «ДельтаКредит».
«За последние пять лет было несколько моментов, когда я получал огромное удовлетворение от того, что сделал, — говорит Шитов. — Первый — когда после двух лет работы “ДельтаКредит” получил кредитный рейтинг от S&P и по этому рейтингу вошел в пятерку лучших банков». К лету 2005 г. ипотечный портфель «Дельты» достиг $200 млн, и его с удовольствием купил французский Société Générale за $107 млн, или 2,5 капитала.
К тому времени Шитов был уже далеко. Два других момента случились уже после того, как, заработав свои первые по-настоящему большие деньги в «Дельте», Шитов ввязался в новый ипотечный стартап: в 2003 г. он по приглашению Рубена Варданяна из «Тройки Диалог» и Данилы Хачатурова из «Росгосстраха» возглавил Городской ипотечный банк (ГИБ). Летом 2006 г. ГИБ стал первым в России частным банком, который провел успешную секьюритизацию своего портфеля ипотечных кредитов, а в декабре Хачатуров продал ГИБ Morgan Stanley. Сумма сделки не раскрывалась, эксперты оценивали ее в диапазоне от $160 млн до $200 млн — от четырех до пяти капиталов. «Вознаграждение просто следовало за этими событиями, — резюмирует Шитов. — Если ты действительно что-то хочешь сделать, ты получаешь огромное удовольствие от самого процесса. А деньги — просто логическое продолжение успеха».
МИЛЛИОН ИЗ КЕРОСИНА
Странные это люди, новейшие русские миллионеры. Страсть к показному потреблению им чужда, да и деньги для них, как они уверяют, словно сговорившись, не главное.
Физик Шитов ни за какие миллионы не согласился бы заниматься челночным бизнесом, экономист Морозов из финансистов переквалифицировался в риелторы, а владелец торгового дома «Топливное обеспечение аэропортов» (ТОАП) с оборотом 23 млрд руб. Евгений Островский разъезжает на своем Maibach в простых черных джинсах и без охраны.
В 1999 г. Островскому надоело работать директором топливно-заправочного комплекса «Домодедово», и он ушел на вольные хлеба. Точнее, решил «масштабировать» опыт, полученный в самом динамичном аэропортовом хозяйстве страны. «Я по натуре не керосинщик, а управленец, и мне все равно, чем заниматься, — говорит Островский. — Я в “Домодедово” пришел с телевидения — был первым замом у Ирены Лесневской на “Рен-ТВ”».
Идея Островского, до реализации которой не дошли руки у бизнесменов первой волны, заключалась в следующем: в стране несколько сотен аэропортов и куда меньше нефтяных компаний со своими нефтеперерабатывающими заводами. У нефтяных генералов нет времени и желания возиться с поставками авиакеросина конечным потребителям, а ТЗК при аэропортах не хватает рыночной силы, чтобы добиваться приемлемых цен от нефтяных компаний. В эту-то «форточку возможностей» и втиснулся Островский со своим ТОАПом: покупая керосин оптом, можно добиваться скидок от поставщиков и вести равноправный торг с владельцами ТЗК — маленькими монополистами, которые приносят основной доход большинству отечественных аэропортов.
Островский сам удивляется, но оказалось, что топливным бизнесом в России вполне можно заниматься без «крыши». «Крутились вокруг нас и милиция, и бандиты, — рассказывает предприниматель. — Но у нас же не магазин, у нас нечего забирать. По-хорошему, 80% стоимости компании у меня — это стоимость бренда, технологий, созданной сети. Предлагали свои услуги не по крышеванию, а по бизнесу. Но все, что они предлагали, я делаю лучше». Хищников отпугивает тот факт, что рынок авиакеросина хоть и большой, но муторный: пойди пробейся сквозь причуды законодательства (имущество ТЗК — это инфраструктура, не подлежащая приватизации) и искривленную экономику российских аэропортов.
«Было время, меня сопровождали люди с пистолетами, но совсем недавно я отказался от этого, — объясняет Островский. — От реального покушения это не спасет, а ездить с охраной уже моветон». Теперь у него новая бизнес-идея — убедить чиновников создать единого государственного оператора ТЗК, который откроет хранилища для операторов вроде ТОАПа, чтобы те продавали топливо напрямую авиакомпаниям. Если идея выгорит, бизнес, который, по оценкам Островского, стоит около $140 млн, может существенно прибавить в цене.
МИЛЛИОН В ТРЕХ ИЗМЕРЕНИЯХ
«Первую свою фирму я побежал регистрировать, как только получил паспорт, в 16 лет», — вспоминает Артем Юхин. Считай, полжизни назад: в декабре ему стукнет 32. Первая фирма Юхина занималась дизайном квартир.
После школы Юхин поступил в Бауманку, которая в середине 1990-х была настоящим бизнес-инкубатором. Там же учился его будущий партнер Андрей Климов. «Нашим первым проектом стала программа-робот, прогнозирующая поведение рыночных котировок, — рассказывает Юхин. — Но после кризиса 1998 г. никто из инвесторов и слышать об этом не хотел».
На хай-теке Юхин и Климов не зацикливались. У них было несколько «дойных коров», например салон красоты в Москве. «Коровы» сильно пригодились, когда у одной из фирм Юхина и Климова, A4Vision, забрезжила надежда на успех в области IT. Прослышав о проекте создания трехмерных фотографий, первые инвесторы нашли их сами по публикации в научном журнале. Итальянцам из фонда MyQube идея 3D-фотографий показалась весьма перспективной, ведь они позволяли гораздо надежнее идентифицировать личность, чем плоский снимок. Но европейцев смутило, что реализовывать идею будут «непонятные» русские, и они исчезли на год.
Впрочем, этого было достаточно, чтобы вдохновить бывших студентов на подвиги. Юхин и Климов решили сами ездить по миру и устраивать презентации проекта.
В 2000 г. партнеры получили предложение об инвестициях от венчурного фонда из Америки. «Проснулись» и итальянцы, которых в итоге и выбрала A4Vision. Американцы, говорит Юхин, давали больше денег, но оставляли меньше свободы основателям. К 2001 г. акционером A4Vision стал еще один фонд. На этом этапе в фирму удалось привлечь $10 млн.
А после 11 сентября 2001 г. перед A4Vision и вовсе открылись грандиозные перспективы: главной темой мировых новостей стала война с терроризмом, и деятельность фирмы было решено сфокусировать на системах безопасности. Компания участвовала в программе биометрических паспортов США и Евросоюза, а в 2004 г. Пентагон заказал ей разработку систем мобильного сканирования лица для пограничников и дорожной полиции. Сегодня технологии A4Vision используются во многих крупных аэропортах, прежде всего в США. Потянулись и инвесторы: к концу прошлого года у A4Vision было уже девять финансовых инвесторов, в числе которых — Motorola Ventures, Logitech и даже личный фонд президента Oracle Ларри Эллисона Tako Ventures.
К этому времени основатели компании Юхин и Климов уже отошли от дел. В декабре прошлого года канадская Bioscrypt, которая производит системы идентификации личности по отпечаткам пальцев, поглотила A4Vision, в результате чего владельцы последней получили 32% акций объединенной компании. Сумма сделки — $31,5 млн. Что чувствовали основатели компании, заработав свой первый миллион? «Для нас были важны не столько деньги, сколько то, что мы практически с нуля создали новую отрасль — трехмерного распознавания лица, — объясняет Юхин. — До нас инвесторы видели такие технологии разве что в голливудских боевиках. А сейчас это огромный бизнес, и мы были там первыми».
Юхин считает сделку не слишком удачной. «К тому моменту мы уже не владели контрольным пакетом и не могли отказаться от сделки, которую одобрили другие совладельцы, — говорит он. — Когда мы начинали проект, были неопытными студентами и не всегда четко понимали, что важно не только получить деньги, но и найти фонд, для которого вы будете равноправным партнером». Что ж, сейчас Юхин может проверить эту мысль, оказавшись по другую сторону баррикад: летом он стал вице-президентом «Тройки Диалог». Зона ответственности — венчурные фонды.
МИЛЛИОН ОНЛАЙН
Домашние отказывались его понимать. Ну зачем уходить с насиженного кресла вице-президента «Тройки Диалог» не пойми куда? Но Максим Барский настоял на своем. «Надоело быть посредником, хотелось что-то сделать своими руками», — объясняет он.
Началось все с того, что в «Тройку» обратился «Ситилайн», в тот момент крупнейший интернет-провайдер в Москве и Петербурге. Компании требовались деньги на региональную экспансию — $10 млн. Инвестбанк этим проектом не заинтересовался — слишком мелко. А Барскому идея понравилась. В сентябре 2000 г. он ушел из «Тройки» и стал директором по развитию «Ситилайна». «Я привлек эти $10 млн и сам инвестировал чуть-чуть, — рассказывает предприниматель. — У меня были очень колоритные партнеры: специалист по антиквариату Емельян Захаров, нынешний гендиректор ИД “Коммерсант” Демьян Кудрявцев и Егор Шуппе, мой друг».
Задача инвесторов состояла в том, чтобы нарастить и упаковать свой бизнес, причем быстро: в Штатах со страшным треском лопался интернет-пузырь. С марта по декабрь 2000 г. индекс NASDAQ упал на 50%.
С наращиванием проблем не возникло: купив интернет-провайдеров и телефонную емкость в нескольких крупных городах, к весне 2001 г. «Ситилайн» довел число своих абонентов до 100 000. Параллельно шла предпродажная подготовка компании. «У нее были очень сильный маркетинг, хорошая техническая база, — рассказывает Барский. — Но корпоративное управление, отчетность просто отсутствовали. Мы сделали бизнес понятным по структуре капитала и подготовили отчетность по GAAP».
Параллельно шли переговоры с «Голден Телеком», претендовавшей на лидерство в отрасли и скупавшей провайдеров. Мандражировали сильно. «Когда рухнул интернет-рынок, и у меня много сомнений было, и партнеры слабо верили, что сделка состоится», — вспоминает Барский. Но друзей ждал хеппи-энд — покупатель, сделавший ставку на развитие Интернета, был просто вынужден тратить деньги на скупку конкурентов. «У них не было роста, не было абонентской базы, — утверждает Барский. — Не было доступа к техническому ресурсу, соединительным линиям в Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге — все было скуплено нами. Им надо было или закрывать тему Интернета (а они до сих пор продолжают ее развивать), или нас покупать». Наградой за упорство стали $29 млн, вырученные партнерами за «Ситилайн». На долю Барского, которому в апреле 2001 г. было 27, пришлось «как раз чуть больше $1 млн».
МИЛЛИОН НА РОБОТАХ
В начале прошлого века Максим Горький съездил в Америку и потом долго возмущался. Писатель встретил там миллионера и был поражен его тупостью — на все вопросы, зачем ему деньги, богатый детина отвечал: «Чтобы делать еще больше денег».
Сергей Гораджанов Горькому вряд ли понравился бы. Как и Юхин, Гораджанов учился в Бауманке и начал зарабатывать еще студентом. Умудрился выйти с плюсом из пирамиды МММ, торговал ваучерами. В 1995 г. получил диплом — и сразу на фондовый рынок. «Тогда хорошей темой стали ГКО, в 1995-1997 гг. эти бумаги давали по 100-150% годовых, — рассказывает инвестор. — И потихонечку начинал заниматься акциями, хотя больших успехов не было».
К августовскому дефолту Гораджанов накопил $200 000, которые хранил не в лопнувшем банке, а в надежном месте. Казалось бы, живи и радуйся — ведь многие потеряли всё. Но Гораджанов, по его собственному выражению, впал в «великую депрессию». «Что делать? Чем заниматься? Рынка нет, — описывает он свое тогдашнее состояние. — Чувствовал себя ненужным. Хотел уехать в Америку по примеру друга-программиста». Девять месяцев он просидел дома, а потом начал приходить в себя.
«Весной 1999 г. я пошел работать в Московский фондовый центр (МФЦ), занимался VIP-клиентами, — говорит инвестор. — Там познакомился с интересными людьми и считаю этот момент ключевым в своей карьере». Два года спустя с одним из знакомцев по МФЦ, Виктором Гофманом, Гораджанов сумел реализовать идею, которая в конце 1990-х не пошла у Юхина с Климовым: написание торговых программ-роботов.
«В 2001-2002 гг. было очень много событий, которые влекли за собой хаотичное движение рынка, и человеку не всегда удавалось оперативно принимать решения, — излагает Гораджанов. — Это в 1990-е можно было по два дня думать, а тут нужно было реагировать очень быстро, ведь количество расторгованных эмитентов сильно выросло». На написание и тестирование программ у партнеров ушло около двух лет. Процесс оказался настолько прибыльным, что первый миллион собрался у Гораджанова уже к 2004 г., когда роботы заступили на боевое дежурство.
Осторожность приходит с опытом: сейчас Гораджанов управляет не только своими деньгами, но и средствами друзей-клиентов. «Психологически управлять чужими средствами тяжелее, чем своими личными, — говорит он. — Но у меня этого конфликта почти не было, потому что многое доверено роботам, а для них разницы нет». Сам он стал предпочитать менее рискованные стратегии. «Появились деньги — их надо сразу разместить под 3-4%, максимум 5%, в абсолютно безрисковые активы, например государственные бумаги. Или в банки европейские, — говорит Гораджанов. — Этих процентов достаточно, чтобы иметь независимость от работодателя».
ПОСЛЕ МИЛЛИОНА
Состояние в миллион долларов и больше — скорее философская категория, чем явление физического мира. Что такое «свой миллион»? «У меня же его нет на счетах, более того, я его получить не могу, потому что мне тогда надо продать часть компании либо вынуть из оборота, — объясняет Островский. — И то и другое достаточно проблематично. Я вот на днях с одним банкиром беседовал о кризисе ликвидности, и он говорит, что люди из первой десятки Forbes прибегают и просят наличных немного».
«По нынешним меркам у меня небольшие деньги. Так… стоимость заурядной квартиры в Москве», — трезво оценивает свой капитал Гораджанов. Если была иллюзия, что цифра с шестью нулями — пропуск в царство свободы, она быстро развеивается. Заработав свой первый миллион в 27, Барский думал: «Еще пара таких сделок, и к 30 уйду на пенсию». Никуда он, конечно, не ушел: часть денег потратил, чтобы погасить кредит на квартиру, а остальное инвестировал дальше. Сейчас он гендиректор и совладелец малой нефтяной компании West Siberian Resources.
Специалист по работе с долгами, Морозов с 2001 г. стал переключаться на инвестиции в недвижимость. Первую квартиру площадью 340 м2 в Романовом переулке он купил, отремонтировал и продал, еще когда работал в «Ренессансе», из которого ушел в 2002 г. Заработал на ней 40% годовых. Понравилось. «Моя ниша на рынке — создание квартир для людей, у которых нет времени и желания заниматься дизайном, чтобы они могли взять только свои личные вещи, одежду и приехать в готовый дом, — увлеченно рассказывает Морозов репортеру в одной из своих квартир на Патриарших. — Квартиры я всегда продаю полностью оборудованнными: не только с мебелью, но и с книгами, фильмами и даже с полотенцами, постельным бельем и посудой. Год назад я вошел во вкус: сегодня у меня уже пять квартир, кроме того, я строю второй дом по собственному проекту». Покупать, отделывать и продавать квартиры в центре Москвы — что-то среднее между бизнесом и ремеслом, и это Морозову нравится. Но он все равно мечтает о новой жизни: «Когда продам все, уеду путешествовать. Родные разбросаны по всему миру, хочу всех навестить. Надо больше заниматься собой. И начать учить китайский».
Учить китайский — красивый вариант, но большинству новейших русских покой даже не снится. «У меня по-прежнему желание жить бизнесом и работать по 24 часа в сутки, — уверяет Шитов. — Единственное изменение: если я раньше ездил отдыхать в Сочи или Крым, то сейчас могу позволить себе больше. В прошлый раз я поехал в
Танзания туры, забрался на Килиманджаро — 6000 м!» Шитов никогда раньше в горы не забирался, а вершины, признается он, манят.
С миллионерами работали: Наталия Биянова, Ксения Болецкая, Анастасия Герасимова, Юлия Говорун, Алексей Каменский, Александр Кияткин, Михаил Попов, Ирина Русанова, Екатерина Самородова, Татьяна Сейранян, Илья Хренников, Оксана Шевелькова
36 (77) 24 сентября 2007
--------------------------------------------------------------------------------
МИЛЛИОНЕРЫ О СЕБЕ
«Люди, которые ставят деньги на первое место, в подавляющем большинстве бедны».
Евгений Островский, владелец ТД «Топливное обеспечение аэропортов»
«Свою первую компанию, которая занималась дизайном квартир, побежал регистрировать, как только получил паспорт».
Артем Юхин, IT-предприниматель, вице-президент «Тройки Диалог»
«Жизнь после миллиона долларов не сильно изменилась: отсеялись те, кто плохо ко мне относился».
Сергей Гораджанов, инвестор
«Один из должников предложил расплатиться с нами шубами из соболиного меха».
Евгений Морозов, инвестор
«Им или надо было закрывать тему Интернета, или нас покупать».
Максим Барский, гендиректор West Siberian Resources
«Если бы мне сейчас предложили зарабатывать в два раза больше, но возить челноком одежду из Китая, я бы отказался».
