«В тот день проходило заседание коллегии ГПУ. Мы были на ней с секретарем СНБО. Иван Плющ зачитал указ президента об увольнении Святослава Пискуна и назначении Виктора Шемчука и.о. генпрокурора. Пискун собрал личные вещи, но мы посоветовали вынести их в другое время - мол, журналисты увидят, начнут задавать вопросы. Он согласился и покинул кабинет без этих вещей. Шемчук попросил меня, как руководителя УГОУ, обеспечить проведение первого совещания в кабинете генпрокурора с участием замов генерального, чтобы на том же этаже было поменьше других людей. И я отдал приказ никого больше туда не пускать, пока не закончится совещание, после чего продолжится коллегия. С этого все и началось. Пискун начал звонить народным депутатам, и те его остановили еще на территории ГПУ. Из ворот выезжали служебные машины замов генерального, которые потом возвращались уже с нардепами. Те его подхватили под руки и в сопровождении своих охранников все вместе, с криками, восклицаниями, стали подниматься на 4-й этаж. Услышав шум, я вышел навстречу и, увидев Пискуна, решил, что он, оставаясь, кстати, еще и охраняемым лицом, пояснит присутствующим, что он уже не генпрокурор, что есть указ президента, ну и так далее. Но Святослав Михайлович делал вид, что не причастен к происходящему, хотя его чуть не на руках несли нардепы. Возникла небольшая потасовка, Пискуна пропустили, за ним захотели пройти другие. И тут от помощника слышу, что на ГПУ осуществлено нападение сотрудников милицейского "Беркута" во главе с министром. Выглянул в окно - точно, преодолевают ограждение, заходят на территорию. Услышал звуки выбиваемых дверей, звон стекла. И крики Цушко: "Задержать! Арестовать!"

Но и тогда еще я не почувствовал тревоги за происходящее - мы с Цушко давно знакомы, и я был уверен, что найдем взаимопонимание... А когда он был уже совсем рядом, я понял, что ошибался. Он не слышал меня, а держал в руках трубку и слушал кого-то другого, кто, видимо, отдавал указания, как и что делать.

Его сотрудники пробивали проход на 4-й этаж, выломали двери, вытолкали сотрудников УГОУ, которые, кстати, были в форме. Без нее были только те наши сотрудники, которые не стояли у входа в ГПУ, а обеспечивали безопасность охраняемых лиц... Классическое нападение по всем правилам... Я опять попросил Пискуна пояснить Цушко ситуацию с указом - ведь президент имеет право и освободить, и назначить генпрокурора. И сам показал министру текст указа. Но он только продолжал с трубкой в руке кричать. Несколько раз я уезжал из ГПУ, затем возвращался, и когда около половины второго ночи спускался вниз, меня нардепы заблокировали примерно до половины пятого утра, не давая возможности ни выйти, ни вернуться.

Нигде, ни в Секретариате президента, ни в УГОУ, я ни в чем не нарушил закон. А в тот вечер взял на себя персональную ответственность за то, чтобы потасовка не переросла в нечто неуправляемое и трагическое. Мы ведь имели право применить оружие, и это было бы законно. Но кровопролития нельзя было допустить, и гибели людей тоже...

Закон не определяет, при каком скоплении людей стрелять, а при каком воздерживаться. Но я не стал ожидать, когда сотрудники милиции обнажат оружие... Это была попытка массового захвата админздания, находящегося под нашей охраной... И по закону мы могли применить оружие. Поэтому решение не делать этого, на мой взгляд, было единственно правильным».